Даже самые сильные из них хотели встретить того, кто сильнее, того, кто сломает и подчинит. И аид подчинял. Легко. Женщины позволяли ему делать с их телами все, что ему хотелось. Даже если его игры порой были на краю бездны, на самой грани, за которой уже виднелись Сумеречные Врата. И женщинам это нравилось… За это они любили его еще сильнее.
Порой Лавьер с усмешкой думал, что рабская натура женщин ясно проявляется в их любви к украшениям. Они с таким удовольствием надевали на себя побрякушки, что он дарил, особенно на шею и руки. Их манили ошейники и рабские браслеты, пусть и сделанные из золота, они так легко продавались.
Аид не думал ни об одной из них.
Раньше.
До того, как он увидел синие глаза в прорезях черной маски.
Он смотрел на ее тело, почти лежащее на нем, на ее припухшие губы, на ресницы, мокрые от слез и речной воды.
– Скажи еще, – приказал он. Аид сжал зубы, чтобы не опустить голову и не впиться поцелуем в ее губы. Как сладостна бездна, как тяжело удержаться на краю и как хочется идти по этому краю… Идти, не останавливаясь, постоянно, глядя в манящую пропасть, из которой нет возврата. Сходить с ума и желать… упасть… – Скажи…
– Я ненавижу тебя, Ран Лавьер, – четко сказала Оникс, глядя ему в глаза.
Его рука задвигалась быстрее, жестче, настойчивее, так что девушка вскрикнула и выгнулась. Сладкая боль нарастала в ее теле помимо ее воли, и она ненавидела себя за то, что желает… желает продолжения, хочет, чтобы он не останавливался. Она закусила губу, все так же глядя ему в глаза.
– Оближи губы, – хрипло приказал аид. Его рука замерла на мгновение, и он повторил уже с угрозой: – Оближи губы.
Оникс медленно провела языком по губам. Глаза Сумеречного были совершенно черными от расширившегося зрачка, такие глаза девушка видела у потерянных, которые пристрастились к дурманящей траве. Глаза сумасшедшего…
Его пальцы с силой нажали, и Оникс с изумлением почувствовала, как ее тело накрывает волна сладкой боли, мучительного наслаждения. Мужчина хрипло дышал и почти зарычал, когда она вскрикнула и забилась. Он наклонился к ее губам, не касаясь, но жадно ловя ее дыхание, ее прерывистый стон, прижимая к себе ее бьющееся в оргазме тело и понимая, что сам достиг пика… Раяна права. Он отвратителен.
Девушка затихла, опустив голову. Аид тоже замер.
– Иди на берег, – хрипло сказал, убирая путы.
Оникс отвернулась и медленно пошла, стараясь не расплакаться.
* * *
Раяна быстро вытерлась платком и натянула одежду на еще влажное тело. И не оборачиваясь пошла к месту стоянки. Псы молча занимались своими делами, и Оникс села подальше, под дерево, обхватила колени руками. Она старалась не поддаваться панике и отчаянию и не задумываться, что ждет ее дальше. Если они все же доберутся до Темного Града, несомненно, ее ждет смерть. Быть раяной – само по себе приговор, никого не волнует, что она всего лишь обычная девчонка, не причинившая никому вреда в своей жизни. На ее спине цвел лори – про́клятый цветок, означающий смерть.
Но пока она жива. И до Града еще нужно добраться. Оникс знала, что до столицы около одного оборота луны, если ехать на лошади. И аид дал слово, что не убьет ее… значит, у нее есть шанс. Как ни страшны Сумеречные псы, но в дороге может случиться всякое, и если у нее будет хоть малейший шанс убежать, она им воспользуется.
Конечно, Оникс никогда уже не вернется в обитель, никогда не увидит старух, которые были ее семьей. Если Небесные Заступники помогут ей сбежать, ей всю жизнь придется скрываться, жить в бегах, прятать свое лицо и тело… Магия Сумеречных чуяла цветущий лори, как запах. И, взяв след, они уже не отвяжутся, так и будут идти, пока не найдут ее… Пока не убьют.
Оникс старалась не заплакать. За что? Чем она провинилась перед этим миром? Чем заслужила смерть? Разве это правда, что у раяны нет души? Тогда почему ей так больно от несправедливости и жестокости?
Она со злостью вытерла глаза, не замечая, как смотрит на нее блондин Гахар. Поворачивает голову на малейшее ее движение, и в серых глазах пса горит странная задумчивость.
Глава 4
Аид вернулся, когда Оникс уже поела и напилась холодной родниковой воды. Возле костра она согрелась и совершенно высохла, а от горячей еды немножко повеселела. Она удивилась, когда блондин протянул ей мешочек с засахаренными орешками. Посмотрела недоуменно, не понимая, что это и зачем, ожидая подвоха.
– Бери, не бойся, – сказал Гахар, – это вкусно. Ты ведь любишь сладкое?
Оникс неуверенно взяла, все еще не веря, что это не подвох и не отрава. Хотя зачем псу ее травить? Она внимательно посмотрела в его лицо. Он был самым молодым среди четверых Сумеречных, сероглазый, светлые волосы стянуты в низкий хвост. Пожалуй, из всех он пугал Оникс меньше всего.
– Спасибо, – тихо сказала она.
Орешки оказались вкусными. Сладкие хрустящие кусочки, облитые карамелью и обкатанные в сахарной пудре. Редкое лакомство! По крайней мере она такого ни разу не ела. Даже на душе стало легче и веселее. Оникс ела медленно, растягивая удовольствие, подцепляла орешек пальцем и держала во рту, ожидая, пока карамель растворится. Вкусно…
Аид, как всегда, подошел неслышно и вырвал мешочек из ее рук.
– Кто дал ей это? – негромко спросил он, оборачиваясь к своим псам. Блондин поднялся.
– Я, господин.
Лавьер кивнул, не спуская с него глаз.
– Разве я разрешал ей что‑нибудь давать? Пойдем, Гахар.
Он спокойно двинулся за деревья, побледневший блондин – следом. Мешочек с орешками остался лежать на земле. Оникс низко опустила голову. Хорошее настроение исчезло, как не бывало, безжалостно раздавленное, как хрупкий цветок – сапогом. Ей стало холодно, но она не двинулась с места, чтобы укутаться в плащ, так и сидела, обхватив колени руками.
Когда мужчины вернулись, Оникс даже не пошевелилась. Аид присел перед ней на корточки, поднял ее подбородок, заставляя смотреть себе в глаза. Сквозь слезы на него смотрели синие омуты, полные ненависти, и Лавьер неожиданно растерялся. Просто когда он увидел, с каким удовольствием она жмурится, перекатывает во рту сладость, которую ей дал другой мужчина, внутри словно бездна развернулась. Хотелось убить Гахара, схватить в охапку раяну, спрятать ото всех, не позволить другим к ней приближаться, смотреть на нее, думать… Хотелось заорать «моя» на весь свет.
И теперь она смотрела на него так, что он внезапно понял, что сделал на самом деле. Просто отобрал сладость у девушки, которая, похоже, никогда ничего вкусного не пробовала.
Аид подобрал мешочек, высыпал орехи себе на перчатку.
– Ты не должна ничего брать, раяна, ни у кого, кроме меня. Понятно?
Она просто смотрела на него и на протянутую руку не реагировала. Лавьер со злостью взял ее ладонь и высыпал в нее орехи, сжал ей пальцы, закрывая ладошку. Но стоило ему отпустить, Оникс разжала пальцы и перевернула руку, орехи высыпались на землю.
Девушка молчала, и аид усмехнулся, поднялся. Наступил сапогом на рассыпанное лакомство.
– Как хочешь, – равнодушно сказал он и отвернулся. – Седлайте лошадей, отправляемся.
Вечером они остановились в маленькой деревушке, где было всего три десятка домов. Оникс выделили комнату на втором этаже с узкой кроватью, кадушкой для омовения и маленьким окошком. За день девушка так устала, что уже не могла думать ни о чем, кроме постели, на которой можно вытянуться во весь рост и дать отдых ноющим мышцам. С лошади она просто свалилась и, если бы не аид, наверное, не устояла бы на ногах. И даже не сопротивлялась, когда он поднял ее на руки и понес в дом.
Лавьер вошел, когда она переплетала растрепавшиеся волосы, сидя на кровати в одной рубашке. Стуком в дверь он, конечно, не утруждался. Приблизился, положил ей на колени несколько мешочков. Оникс подняла глаза.
– Это сладости, – в упор глядя на нее, сказал он, – бери. Тебе ведь понравилось?
Оникс не отвечала и не двигалась. Аид раскрыл один мешочек, вытащил оттуда карамель, протянул ей.
– Я не хочу, – равнодушно сказала Оникс, даже не посмотрев. Аид сжал зубы. Развернул другой мешочек, в котором были орехи. Девушка не взяла. Третий – со сладкими ягодами в глазури.
– Я сказала – не хочу, – твердо повторила Оникс.
Ран Лавьер снова испытал два желания одновременно: придушить упрямую девчонку или впиться ей в губы, придавить ее тело к кровати, а потом… Потом взять в губы сладкую ягоду и провести по ее коже, а после медленно слизывать пряный ягодный сок…
Оникс испугано сжалась. Она уже знала этот взгляд, тяжелый, голодный взгляд аида.
– Не хочу, – тихо повторила она. И непонятно было, чему она говорит «не хочу», сладостям или… ему.